Пришла женщина с сыном.
Сын уже большой, старший подросток, и явно с какими-то существенными
нарушениями в развитии — что называется, «на лице написано».
Я от такого всегда расстраиваюсь. Помочь ведь вроде бы и должна (к кому
им идти, как не к психологу?), и хочется, но, как правило, нечем.
— Представься, — велела мать.
— Здравствуйте, — сказал парень. — Меня зовут Вася. Мне семнадцать лет. Я
учусь в девятом классе.
В его речи имелся какой-то логопедический дефект, но пониманию он не
мешал и был совершенно не противный — что-то вроде грассирования.
— Очень приятно, Вася, — ответила я. — Меня зовут Екатерина Вадимовна.
— У нас диагноз — органическое поражение головного мозга, — сообщила
мать. — По-человечески — слабоумие. Но при этом как человек наш Вася
очень хороший — добрый, отзывчивый, всегда всем готов помочь, если
понимает как. «Застревает» иногда, учителя жалуются. Но если ему
напомнить, что он делал, и дать небольшого пинка, все снова двигается. У
нас полная семья, есть младшая девочка. Мы к вам пришли насчет
профориентации.
— Кого профориентации? — тупо спросила я.
— Васи, конечно, — удивилась женщина. — Сестренке-то его недавно семь
исполнилось, рано ей еще.
— Простите, — искренне извиняюсь я. — Я не сообразила сразу.
— Да это уж понятно, — женщина грустно улыбнулась. — Их ведь таких —
как? Пока маленькие — учат-учат, и коррекция, и развитие, льготы всякие,
концерты, лагеря. А школа у них какая замечательная! Учителя — просто
ангелы. А вот потом — все это сразу кончается, и сидят они по домам
перед телевизором или компьютером, и все, чему научились, постепенно
забывают. Сколько я таких историй знаю, увы. Можно в училище пойти. Но
там специальности такие, для которых нужно концентрироваться, и
терпение, и долго однообразно, и руки хорошие с тонкой моторикой, а с
этим всем у нашего Василия — полный швах. Но вот мы с мужем подумали: а
может, и не обязательно так-то? Есть же простые работы, где не
обязательно каждый день одно и то же. Ну надо же попробовать поискать во
всяком случае! Вот и пришли посоветоваться.
Так. Профориентировать медицински слабоумных ребят мне, кажется, еще не
доводилось. Ну что ж, тем интереснее. Есть ли у Васи ресурсы? Впрочем,
один я уже знаю: любит помогать. Это значит — сфера обслуживания. Но в
каком состоянии интеллект? Тестировать его по Векслеру? Долго и муторно.
Может быть, кто-то уже сделал это до меня?
Ура! Сделали — для какой-то комиссии. Не очень-то я им доверяю — они
часто используют сокращенный вариант теста, а выводы делают почти
навскидку, но нам навскидку и нужно. Общий коэффициент — семьдесят
восемь. Очень неплохо на самом деле.
Что у нас есть еще?
Вася рассказывает о себе, адекватно реагирует на мои уточняющие вопросы.
Говорит короткими, но понятными фразами — подлежащее, сказуемое,
дополнение. Я уверена, что его этому специально научили. И правильно
сделали. Столько я вижу вполне нормальных детей и подростков с мутной,
неструктурированной, захлебывающейся речью. Более того, я подозреваю,
что мать меня «просчитала» (я явно не первый психолог на ее жизненном
пути) и ответы на мои вопросы с сыном заранее подготовила и разучила. Ну
и что? Он может в изменившихся условиях воспроизвести заученный
алгоритм, и это уже здорово.
Вася любит помогать. Он любит детей, женщин, стариков и животных.
Взрослых мужчин он побаивается, даже в присутствии родного отца теряется
и выглядит более слабоумным, чем он есть. Еще боится крови и до паники —
пауков. Вася физически сильный и почти здоровый. У Васи очень
истощаемое внимание. Он категорически не любит никакой спорт, но любит
гулять и вообще много ходить. Любит кино и театр, особенно детский и
кукольный, но может высидеть и взрослый спектакль, в котором почти
ничего не понимает. Крупная моторика вполне удовлетворительная, мелкая —
между плохо и очень плохо (очень плохо пишет и с трудом попадает в
нужные клавиши компьютера). Странный ресурс — очень любит арифметику,
обожает цифры как сущность, любит их писать, рисовать, раскрашивать,
решать примеры в пределах сотни. Знает понятие отрицательных чисел,
умеет ими оперировать.
— Удивительно! — говорю я.
— Да, — с улыбкой соглашается мать. — Он, когда меньше был, даже
комплименты такие говорил: «Какая вы добрая, красивая тетя! Совсем как
цифра три!» Все очень удивлялись.
— Я хочу работать! — говорит Вася. — Не хочу дома сидеть. Дома скучно.
Хочу ходить много, делать что-то полезное, как взрослый человек. И
денежки зарабатывать, и маме их отдавать, чтобы она могла нам покушать
купить.
Мы долго все обсуждали. Уход за животными — опасно. Уход за тяжелыми
больными — боится крови, исключено. Что-то на компьютере — невозможно
из-за моторики. Сфера обслуживания? Торговля? Для того, чтобы
расставлять по полкам продукцию, у него явно не хватит объема и
концентрации внимания. Но есть же и другие рабочие места в больших
магазинах — например, грузчики, носить корзинки, составлять тележки…
— О, мне очень нравятся магазинные тележки! — с воодушевлением
воскликнул Вася.
— Хорошо, мы попробуем, — сказала мать. — Можно, мы потом еще придем,
расскажем?
— Да, конечно.
***
— Ничего у нас не вышло, — женщина пришла одна. — Он сколько-то носил
эти корзинки в магазине, а потом ему надоело, и он просто ушел домой.
Никому ничего не сказал. Да еще и бутылку кефира с собой унес, не
заплатив. Очень неудобно.
— А как вам объяснил, почему ушел?
— Сказал: мне скучно, ходить некуда, уйти нельзя, никто со мной не
разговаривает. И делать нечего, когда корзинок нет.
— Вы хотите продолжать попытки?
— Да, однозначно. Вася сам очень хочет. На самом деле идея работы ему
очень нравится. Он сам очень расстроился, что ничего не вышло, и
переживал из-за кефира — он потом понял, что получилось как будто он его
украл.
— Вася любит много ходить. И умеет читать. Может быть, курьером? Это
сдельная работа. Он сможет ходить столько, сколько захочет.
— Да, точно, вы правы, это ему может подойти.
***
— У него даже не столько ума, сколько выдержки не хватило! — Вася пришел
вместе с отцом, высоким мужчиной с седыми висками. — Почти три месяца
все шло хорошо. А потом он неправильно понял сложный адрес, два часа
бегал кругами вокруг большого здания, вломился в две чужие конторы,
напугал там девушек, позвонил отправителям, пытался уточнить, а там
какой-то клерк повторил тот же адрес и сказал: это ваша работа! Он
пытался позвонить матери, она не услышала звонка, я был на совещании,
тогда он психанул, выбросил пакет в урну и побежал на вокзал — уехать со
стыда куда подальше и никогда больше домой не возвращаться. Хорошо,
позвонил перед тем сестре — проститься. Она сразу перезвонила нам, и мы
перехватили его на вокзале…
— Мне очень стыдно, я поступил неправильно, — понуро сказал Вася, крутя
на пальце номерок от гардероба.
— Но? — это отец.
— Но я все равно хочу! — Вася вскинул голову, погладил пальцами цифру на
номерке и плотно сжал толстые губы. Тут стало видно, что сын с отцом
похожи. — Я очень хочу работать! Мне понравилось на самом деле! Я себя
так хорошо чувствовал! И сестре котенка игрушечного купил. А маме —
конфет.
— О да, — подтвердил отец. — Он действительно очень прямо вырос за эти
два месяца. Мы все заметили. Поэтому мы хотим продолжать попытки.
Я преисполнилась уважения к их упрямой и позитивной семейной воле. Но
что же им еще предложить?
— Мы как-то никак пока не задействовали его арифметическое хобби, —
вспомнила я.
— Увы! — невесело усмехнулся отец. — В эпоху электронно-вычислительных
машин это будет трудновато использовать.
Но тут мой взгляд снова упал на номерок.
— Гардероб! — воскликнула я. — Цифры. Понятное дело, огороженное
стоечкой. И, кажется, в соседней взрослой поликлинике опять уволился
гардеробщик…
— Мы идем туда прямо сейчас! — решительно заявил отец. Вася с
готовностью вскочил.
***
Прошел… год? Два? Три? Опять Вася с мамой. Круг замыкается? У них опять
не вышло? Бедные они бедные…
Но мать улыбается.
— Мы не про профориентацию в этот раз. Мы — про карьеру.
— ?!!
— Мы с третьего раза так удивительно попали, что это просто чудо! —
объясняет женщина. — Он эти номерки разве что себе под подушку не
кладет, у него там какие-то сложные системы, как что куда вешать, и
вообще… И старичкам он пальто подавал, и улыбался всем, и любили его, и
даже (в поликлинике-то!) чаевые давали. Или конфетку там. Ему
сестра-хозяйка в поликлинике сказала: Вась, да у тебя просто призвание
какое-то к этому гардеробному делу, первый раз такое вижу! Ты явно
нашу-то поликлинику перерос. Сейчас лето настанет, все равно
увольняться, и надо тебе дальше двигаться, гардеробную карьеру делать.
Он ее-то постеснялся, пришел домой и меня спрашивает: мам, что такое
гардероб, я знаю, а что такое карьера? Ну, я ему как могла объяснила, он
воодушевился и говорит: так там еще больше номерков будет? Тогда я хочу
ее делать! Ну что ж, я его к себе в техническую библиотеку в гардероб
устроила. Новые номерки, новые вешалки — он был в полном восторге.
Полгода у него ушло только на то, чтобы со всеми с ними познакомиться
(это он так про номерки говорит) и выработать свою систему, куда что и в
каком порядке вешать. Потом чисто наслаждался. Одна проблема: когда
номерок теряется, он плачет. Но я уж его научила в каморку уходить. А
так все отлично, мы, сами понимаете, рады донельзя. Но тут вот летом он
ко мне приходит и говорит: что ж, мам, пора мне двигаться дальше. Мы с
отцом так и сели. В каком смысле, спрашиваем. Ну, отвечает, с новыми
номерками знакомиться, карьеру делать. Мы ему: Вась, от добра добра не
ищут, надо же понимать… но он уперся.
— Отлично! — воскликнула я, неожиданно воодушевившись. — Вася, ты
абсолютно прав! Человек должен расти, пока это возможно. У тебя же явно
есть резерв. Ты еще не достиг своего максимального объема номерков и
предельной скорости взаимодействия с ними. Вася, сейчас я скажу тебе,
где находится вершина гардеробной карьеры! И куда тебе надо стремиться, —
мать смотрела на меня с тревогой. («Остапа понесло», — подумала я
трезвой частью своего сознания). — Это театральный гардероб, Вася!
Гардероб в театре, понимаешь? — Вася истово закивал. — Там очень много
номерков, и когда кончается спектакль, надо моментально обслужить
много-много народу. И номерки там очень красивые. А знаешь, что сказал
самый известный русский режиссер Станиславский? — я сделала театральную
паузу. Мать Васи округлила глаза. — Он сказал: театр начинается с
гардероба! То есть гардероб — это чуть ли не самое главное в театре!
— Неужели прямо так и сказал?! — Вася от восторга даже захлопал в
ладоши.
— Именно! Хоть у мамы спроси, хоть у интернета.
— Спасибо. Я понял. Я буду дальше делать карьеру. И я стану
гардеробщиком в театре. Я видел там номерки. Они прекрасны.
***
Мама без Васи. С конфетами и слезами. Прошло много времени, я ее не
помню. Она напоминает: театр начинается с вешалки! Слабоумный юноша,
любящий номерки.
— Спасибо, спасибо. Вы знаете, нам не сразу, но удалось — в театр, в
большой, в настоящий. И его там все знают. Он чуть ли не знаменитостью
стал. И однажды — это правда, мне другие служащие подтвердили —
известный режиссер привел к нему в гардероб своих студийцев, попросил
Васю рассказать о себе, а потом сказал: вот смотрите, вот это —
призвание! Вот так надо служить театру! У всех ли у вас есть такое же —
сильное, красивое — к профессии актера? У кого нету — уходите, пока не
поздно, и ищите свое, как Василий нашел! Спасибо вам…
— Да мне-то за что? — удивилась я. — Это же вы все сами сделали. Вся
ваша семья. И Вася, конечно. А режиссер прав: у всех есть призвание,
главное — его вовремя найти.
Источник
