Бабушка не имела детей, с племянниками отношения не поддерживала. Моя бабушка была ей троюродной сестрой. Не знаю почему она вспомнила именно обо мне, но свой дом она навещала на моё имя.
Домом назвать его было сложно — халупа. Да и деревня из тех, где нет работы, больницы, а сотовая связь ловит на холме на макушке ёлки. Цена этому домику по сегодняшним деньгам была тысяч 80 — не более.
Как раз подходило время, когда мы должны были вступить в наследство . Время это выпало на лето. Мы решили совместить приятное с полезным и отправиться туда. Пожить с детьми на природе и одновременно заняться продажей домика.
Приехав, мы выяснили, что в доме живёт женщина с дочкой. Ей баба Тома давала угол, а она помогала ей по дому. Женщину звали Вера.
Вера забеременела от городского ухажёра, но он её бросил. А родители выгнали из дома, после чего она и стала жить у нашей бабушки. Когда той не стало, то она так и осталась там — думала, что сюда всё-равно никто не приедет.
Мы не стали её прогонять, но сказали, что когда мы продадим дом, то ей придётся освободить жильё, но пока может жить с нами. Она была рада и сказала, что что-нибудь придумает.
Дом продаваться явно не хотел. Шло время, покупатели звонили, даже приезжали на просмотр, но потом исчезали. А мы общались с Верой и больше узнавали ей. Меня поражала эта хрупкая, но сильная женщина.
В деревне не было работы, но она не сдавалась. Летом собирала ягоды и грибы, а потом на автобусе ехала до ближайшего посёлка и продавала их на рынке. Зимой она вязала коврики, носки, шали и продавала на остановках, несмотря порой на сильный мороз. Когда она рассказывала это, то шутила: «Люблю, когда мороз — носочки быстрее раскупают». Но улыбка была грустная.
Дочери Веры было уже 12 лет, в школу ходили они в соседнюю деревню, когда были сильные морозы или непогода, то занимались дома. Девочка была отличница, хорошо одета, воспитана — было видно, что мать всю душу вкладывает в дочку.
Вечерами Вера тоже не сидела без дела. Летом полола огороды жителям, зимой чистила дворы. Платили не много, но этому она была рада. И не забывала она и про хозяйство. Утром мы пили парное молоко, а Вера разносила банки с ним и продавала.
Наконец-то нашёлся покупатель, мужчина решил перебраться за город и наш дом его устраивал. В ту ночь мы с мужем не спали и много говорили…говорили про Веру и её дочку, а что теперь с ними? Ведь она останется без жилья, без хозяйства. Мы решили не продавать дом, а переписать на неё. От этих денег мы не разбогатели бы — это всего наш доход за полтора месяца работы, а для неё целая жизнь. Да и бабушка мне кажется не честно поступила с ней, меня она видела пару раз, а с этой женщиной и её ребёнком она жила столько лет под одной крышей и получала от них заботу и уход.
Через пару дней мы съездили к нотариусу и отправились в город. Больше мы с Верой не общались — не знаю, как устроилась её жизнь, но надеюсь, что всё хорошо. После этого я поняла, что значит быть сильной. Когда я слышу фразу: «Работы в городе нет» — меня просто передёргивает. Работа есть всегда, просто мы слишком порой придирчивы.
